Нет ничего зазорного в ревизии старой советской экологической политики. Она была достаточно демагогичной, формальной и неэффективной. Суть в том, что вместо разумных преобразований и уточнения характера и масштабов экологических требований, происходит ликвидация общепризнанных механизмов противодействия неконтролируемому экономическому росту.

Откат в 70-е годы прошлого века в состоянии экологической политики и ее институциональной базы в Российской Федерации не мог, естественно, не затронуть и один из важнейших инструментов государственного регулирования – экологическую
экспертизу. Это наглядно демонстрируют следующие явления:
– корректировка и фактическая отмена результатов экологической экспертизы в крупномасштабных проектах (строительство нефтепровода вдоль озера Байкал и «дело» по «Сахалину_2»);
– существенное ограничение, если не сказать сведение на нет, процедуры экологической
экспертизы в новой редакции Градостроительного кодекса;
– непреодолимая институциональная неразбериха между различными федеральными ведомствами и региональными органами по поводу разграничения полномочий в области
проведения государственной экологической экспертизы.

Отставание от всей Европы, а скоро и от соседей по СНГ станет хроническим. Не видно как ростков позитивных изменений, так и потенциала для этих изменений.

Что в это время происходит в Европе?
Для одного из авторов данной статьи откровением стало, что такой, казалось бы, частный вопрос как экологическая экспертиза может перевернуть господствующие неоклассические взгляды на развитие экономической теории во всем мире. Во всяком случае, западноевропейские экономисты-экологи и представители современной институциональной школы рассматривают экологическую экспертизу как прообраз принятия экономических решений, отвергающий все еще используемую потребительскую модель. Иными словами, процедура выявления реальных предпочтений ставится «выше», чем формализованные постулаты, при всем уважении к огромному вкладу в развитие экономической науки последних двух веков.
Последовательность и профессионализм – основные черты европейского подхода в любом деле.

Они ярко проявляются и в организации экологической экспертизы.
Обратим особое внимание на последовательность действий по снижению степени неопределенности. В европейской экологической экспертизе начинают формализовываться такие трудны категории, как «принцип неопределенности» (precautionary principle). На самом деле, это очень важно не только с точки зрения борьбы с волюнтаризмом и спекуляцией на экологических запретах, но и с позиций устранения противоречия между принципом неопределенности и многовековой этической нормой презумпции невиновности.

Что еще подкупает в европейской культуре принятия решений, так это логика связи внутренних процедур с принятыми международными обязательствами (конвенциями). Одно не существует в отрыве от другого. Логика, порожденная воспитанным чувством ответственности.

Директива Европейской Комиссии по оценке воздействия на окружающую среду (ОВОС) закрепляет предупредительный подход к охране окружающей среды. Процедура ОВОС в Европе действительно является важнейшим условием для принятия принципиального решения о строительстве объекта. Директива по стратегической экологической оценке распространяет этот принцип на ключевые документы и стратегии развития. Директива по участию общественности в разработке природоохранных программ и планов и обеспечению права на правосудие непосредственно реализует положения Орхусской конвенции.

В целом, европейский опыт высвечивает черты «идеальной» экологической экспертизы:
– независимой;
– профессиональной;
– неполитизированной.

Какая ситуация в России с ОВОС и государственной экологической экспертизой (ГЭЭ)?
Существует непонятный с точки зрения здравого смысла разрыв между ОВОС и ГЭЭ. Органы, проводящие государственную экологическую экспертизу, не определяют перечень тех вопросов, которые должны быть освещены в рамках ОВОС.

Практически отсутствует механизм отбора проектов для проведения ГЭЭ. Процедура ОВОС узкоотраслевая, а, значит, прорабатываемые альтернативы очень ограничены. Процедуры консультаций с общественность плохо налажены и, как правило, неэффективны.

Процедура ГЭЭ все больше начинает походить на «бумажную работу», сводящуюся исключительно к контролю соответствия предлагаемого проекта существующим техническим требованиям, вместо анализа проекта.

С чего надо начать?
С главного – создания государственного органа управления охраной окружающей средой, который бы постепенно укрепил потенциал развития института экологической экспертизы. Россия – единственная страна – член Большой Восьмерки, которая не имеет своего специализированного органа по управлению охраной окружающей среды.

Доказывать очевидное, что для Министерства природных ресурсов РФ охрана окружающей среды — лишняя нагрузка, не будем. Переброска отдельных объектов экологической экспертизы из одного ведомства в другое, как это происходит сейчас, ничего не решает, и решить, в принципе, не может.

Есть и необходимые детали, над которыми тоже надлежит работать. Полагаем целесообразным:
– повысить роль ОВОС в ГЭЭ;
– определить конкретные требования к содержанию, терминологии, объему и выводам основного документа ГЭЭ – заключению эксперта, группы экспертов, экспертной комиссии. Отказаться от необязательных рекомендаций в пользу обязательных условий выполнения проекта, сформулированных в экспертном заключении;
– разработать критерии экологической опасности и классификатор объектов ГЭЭ по степени их воздействия на окружающую среду;
– сформировать конкретный перечень согласований для различных категорий объектов,
чтобы устранить произвол государственных служащих;
– создать профессиональный институт экспертов ГЭЭ;
– продвинуться в области признания важности общественной экспертизы, разработав процедурные документы.

Алексей Зрянин, заместитель генерального директора ОАО «Центр аварийно-спасательных и экологических операций»
Михаил Козельцев, исполнительный директор Российского регионального экологического центра